Именно так называлась одна из ранних работ о хозяйстве Бориса Ивановича Морозова. Сохранившиеся яркие документы о его вотчинах привлекали многих историков, хотя до сих пор остаются не проясненными многие вопросы.

Борис Иванович Морозов был богатейшим землевладельцем страны. Его владения располагались в Тверском, Нижегородском, Арзамасском уездах. Село Павловское было не самым большим его владением. Но его роль в системе морозовских владений была исключительна.

Сохранившееся более позднее описание усадьбы (1667 год) показывает ее, вероятно, такой, какой она была и при Морозове. Само боярское жилье было невелико — всего 8 светлиц. Это были деревянные строения, состоящие из обыкновенных срубов, приставленных друг к другу: «Три двойни на подклетах, две горницы». Была мыльня (т.е. баня), две поварни, солодовня для варки пива и кваса.

От хором шли деревянные переходы к новой каменной церкви. У ворот находились еще две горницы, видимо, для слуг. Во всех жилых помещениях были вставлены слюдяные окна.

Боярский двор был явно мал для приема царя. В кладовых усадьбы хранились 33 слюдяных «окончин», видимо, это была заготовка дорогих окон для новых построек.

Мало того, на дворе был сложен миллион штук обожженного кирпича, явно приготовленного для строительства. Кирпичи делались тут же, в селе — сараи для их производства стояли на берегу Истры.

В этих помещениях было на диво немного мебели — 6 столов и 4 скамьи. Видимо, уже сказалось то, что хозяина не было несколько лет. Да и люди этой эпохи не слишком разнообразили свои интерьеры. Но на те же скамьи и столы обязательно стелились драгоценные ткани и меха.

Среди дворовых построек опись 1667 года упоминает массу амбаров и клетей, ледников и сараев, в которых хранились припасы. Продукты производились в Павловской вотчине только частично. Павловское для Морозовых служило как бы кладовой, куда свозились продукты, затем переправлявшиеся в московский дом. Письма боярина полны приказов на эту тему.

В декабре 1651 года боярин прислал в Павловское кроме запаса пшеницы, 40 гусей, 39 уток и 3 лебедей. В феврале 1652 года он пишет приказчикуЛотошина, чтобы весь его, боярский хлеб - рожь и пшеницу и ячмень - отправить в Павловское, оставив только запас для прокорма дворовых людей. Оттуда же в июле было прислано 73 бара-на, 104 курицы, 1500 яиц.

В январе 1652 года было послано свиное мясо для засолки. Чуть позднее - 3 ведра меда («которой я пью» - писал боярин), 3 ведра легкого меда, бочонки с романеей (иностранным вином), сельди и другие припасы. Присылалась гречневая крупа, сухари, орехи, и конечно, соленая рыба. Привозилась соль, перемеривалась и строго учитывалась.

По мере надобности запасы отправлялись в Москву. Чаще всего это был водный путь, по Истре и Москве-реке на лодках и плотах, а зимой по льду на санях. Постоянно в Москву отправлялось пиво, сваренное в Павловском. Сплавлялись дрова для боярских дворов.

В середине XVII века русскую знать овладела страсть к хозяйственным экспериментам в своих вотчинах. Сады на Руси любили всегда. Иностранцы удивлялись тому, что в Москве при каждом большом доме есть сад и огород. В Кремле были сады, великолепные цветники и Аптекарский огород с целебными травами. Евдокия Лукьяновна Стрешнева, мать царя Алексея настолько любила цветы, что муж выписывал ей луковицы из Персии.

Сам Алексей Михайлович немного позднее стал страстным хозяином — экспериментатором. В 1654 году он заказал в Голландии саженцы апельсинов, лимонов, персиков. В любимом Измайлове у царя были всякие растительные диковины, рос виноград, заморские цветы и травы, да еще был устроен целый зверинец.

Можно считать, что старую традицию садоводства вывел на новый уровень именно Борис Иванович Морозов. После того, как он был отстранен от конкретной административной службы, всю свою неуемную энергию боярин посвятил устройству своих владений.

В Павловском и его деревнях сады начали закладывать сразу на больших площадях. В 1652 году сады уже были заложены. Их прививали, о чем особо заботился боярин, посылая ценный материал для прививок.

Он приказывал «смотреть накрепко, чтоб черенков садовники не переменили, а смолу выдавать в вес». Из деловой переписки ясно, что боярин вполне разбирался в садовом искусстве. Письма полны конкретных технических указаний. «А садовники говорят, что можно де, и, разнимая подеревно от кустов, вишни садить. А у вишен коренья положить на ночь в воду и, посадя, велеть поливать».

В Павловском сад стоял за церковью. О размерах вишневого сада в Павловском можно судить по тому, что весной 1652 года было прислано 700 саженцев для посадки в селе или в Веледникове. Сад уже разросся так, что место находилось только для самых ценных деревьев типа «белых вишен» (вероятно, черешен), которые особо опечатывались («посланы вишни за моей печатью»).

В Жевневе и Веледникове были заложены огромные яблоневые сады. Об их количестве говорит обещание Морозова прислать на их прививку 200 черенков. Но тут же боярин заботится о садах своих крестьян: «да которые крестьяня похотят либо в своих садах черенки к пенькам прививать, и тебе бы им, крестьяном, дать черенков моего саду от лучших яблоней».

Любое нарушение технологии садового искусства и сохранности деревьев разбирается лично Морозовым. 10 ценных яблоневых саженцев с печатями и ярлыками боярина Мишка Козинец испортил -«обтер дерево об дерево во многих местах». Саженцы спасли, но виновный слуга был посажен под арест.

Саженцы добывались в разных районах государства и в лучших садах. Общий итог садоводческих работ весны 1652 года поражает. Алексей Дементьев в итоговом письме называет цифры: 950 черных и 100 белых вишен из Владимира (жалко, что «владимирская вишня мелка»), 288 вишен из Переславля (но из этой партии многие деревья пропали), 15 слив. Всего привито 300 черенков, да 100 послали в Онуфриев монастырь. В Павловском саду места уже не было, сажали только белые вишни, черные все ушли в Веледниково.

Были посажены и груши, которые в августе 1652 года уже дали урожай. Груши были редкостью, их собирали поштучно, 90 груш с

9 деревьев упали, но на лучшем дереве оставалось не меньше, чем сотня плодов. Яблоки наливные, к огорчению боярина — садовода, уродились мелкие.

Огороды занимали немного внимания. Вероятно, они сажались по старине, и поэтому Морозов о них почти ничего не пишет. Только один раз он специально указывает, чтобы лук и чеснок («1000 чесноко-виц») были посажены под контролем главного приказчика. Упоминаются и капустные гряды.

В описи Павловского 1667 года, когда село было взято «на государя», сады выглядят так: «Позади хором сад, в нем 450 дерев яблоней, 200 дерев вишней, 30 дерев слив, 95 кустов смородины красные, а меж кустов смородины малинник, 20 гряд немецкие земленые травы,

10 гряд мяты немецкие, 2 гряды смородины черные, 5 кустов терну. Да около того саду деревье рябиновое и черемуховое и орешник». Был второй сад на берегу реки с 18-ю яблонями. Третий сад был за деревянной церковью, в нем стояло около сотни яблонь.

В 1681 году в дворцовом селе Павловском сад уже был гораздо меньших размеров.

«В селе Павловском сад, земли под ним 2 десятины без чети, а в нем 319 яблоней, 100 кустов смородины красной, из того саду в продаже садоваго слетья со 199 году на 36 рублей 28 алтын 2 деньги».

В вотчине было создано огромное и разнообразное рыбное хозяйство. Пруды были искусственными, их постройка и ремонт требовали неусыпного внимания и многих трудов. В марте 1652 года приказчик рапортовал боярину, что Болдинский пруд закончен, сваи и желобы поставлены, а сваи в Лешкове только приготовлены.

Опись 1667 года показывает в Лешкове 7 прудов, а в самом Павловском — 6, из них пять — по берегу Истры, а шестой с карасями — у конюшенного двора.

Многочисленные пруды служили не только для разведения рыбы, но были садками для хранения привозимых ценных пород. Из других вотчин в бочках привозились лещи и стерляди, причем приказчик строго отчитывался за каждую уснувшую рыбу, вплоть до того, что уснувшая рыба отсылалась в Москву во льду (и не только стерляди, но и лещи).

В мае в Павловское приезжал на обед царь Алексеи Михайлович. Рыба к столу подавалась из своих прудов - ловили щук, карасей и лешей.

В Лешкове и деревне Иванкове (ныне не существующей) были карасиные пруды. Караси были запущены осенью 1651 года, на следующий год ожидался большой прирост рыбы. Во всяком случае, в одном из писем боярин велел выловить 1000 больших карасей, но для этого разрешал использовать все пруды в Лешкове и Иванкове.

В том же Лешкове, кроме двух карасиных прудов, был еще и верхний, где содержались лещи и стерляди. За сохранением такой специализации было приказано строго следить. Если в карасевом пруду попадались лещи, то их следовало пересадить в пруд для лещей.

За боярским двором и старой деревянной церковью располагался конюшенный двор. В нем были стойла на 14 лошадей. Это явно немного для такого большого хозяйства. Вероятно, здесь находились только лошади для самой боярской семьи. Вообще лошадьми боярин Борис Иванович занимался много. Во главе всего конского дела у него был Иван Рахмангул, которому постоянно посылались указания о лошадях. Так, в письмо от 30 апреля 1652 года перечисляет разные виды лошадей. Боярин требует прислать всех лошадей, кроме пашенных к Москве: «служилых лошадей и кошевых меринов, и новочистов».

Судя по письмам, сам боярин в воспитании лошадей понимал толк. Тому же Рахмангулу он давал очень подробные распоряжения об обращении с жеребятами: «И велеть бы сперва на них ездить и проминать бережно, ... промывать ежедень, и парить, и маслом конопляным мазать». Коновалу приказывалось накопать трав «к леченью лошадей», а особенно зверобойной травы. Доверенный конюх Рахмангул ответственно относился к своей службе, когда захромал «серый санник», т.е. конь, ходивший в санях, то он, не особенно соблюдая этикет, писал боярину о спешной присылке коновала.

Позади конюшенного двора находился скотный двор с многочисленными сараями, покрытыми соломой. В них содержалось 32 коровы и теленка. 4 быка, 60 овец, и 10 баранов, 30 коз, 60 свиней и 35 поросят, 40 гусей старых и 27 молодых, 8 индеек, 100 уток и 24 утенка. На плане села Павловского второй половины XVII века за конюшенным двором показана воловня. На прудах плавали лебеди, на которых жаловался приказчик: «Лебеди в Павловском старые дики,... как станут выгонять из пруда, так выгнать никоторыми мерами нельзя». Кроме благоустройства села, расширялась господская и крестьянская пашня. В 1652 году расчищали лес под деревнями Исакове, Ворони-но, Веледниково, Писково, на пустоши Покровской. Расчищенный лес подсушивали и сжигали. Приказчику строго предписывалось смотреть, чтобы будущую пашню чистили так, чтобы в будущем не появлялись новые деревья. Одновременно под пашню готовились сохи и бороны, причем боярин знал, какое количество орудий труда понадобится.