В конце XVIII в. Веледниково перешло к статской советнице Дарье Ивановне Козицкой, под именем
сельца Екатерининского. К сожалению, документы не позволяют окончательно решить, когда оно было куплено из вотчины графа
Ягужинского.
В 1834 г. сельцом Екатерининским, Веледниково тож, владеет дочь Козицкой — графиня Александра
Григорьевна Лаваль. В 1852 г. владелица та же.
Фамилия Козицких становится заметна с 1760-х годов. Григорий
Васильевич Козицкий — секретарь Екатерины II «у принятия прошений», он же значится формальным издателем
журнала «Всякая всячина», который в действительности издавала сама императрица. Однако своим огромным
богатством семья была обязана другому обстоятельству, а именно — родству с семьей заводчиков Твердышевых и
Мяс-никовых. Начало эти фамилии ведут с Петровских времен.
Семейное предание гласило, что как-то раз царь Петр I, будучи
на Волге, переправлялся через нее на пароме. Здесь он обратил внимание на трех проворных парней-волжан и пригласил их к обеду.
Здесь он расспросил их, кто они такие и довольны ли своей судьбой. Оказалось, что это крестьяне-старообрядцы, промышляют
паромным делом. Двое из них были братья Иван и Яков Твердышевы, а третий – их зять Иван Мясников. Царь спросил их, почему
они довольствуются сим малоприбыльным ремеслом, в то время как на Урале можно быстро разбогатеть, как это сделали Демидовы. Те
ответили, что у них нет даже тех малых средств, которые были у Демидова при начале дела. Петр дал им пятьсот рублей и эти деньги
не пропали зря. К концу жизни это были уже миллионеры, владельцы восьми заводов и 76 тысяч душ крестьян. Огромное наследство
Мясниковых-Твердышевых разошлось по чужим семьям. Иван Твердыщев умер бездетным, дочь его брата, вышедшая замуж за Г.И.
Бибикова, тоже умерла молодой и бездетной.
Все состояние ушло на приданое четырех дочерей И.С. Мясникова: Ирины
Бекетовой, Дарьи Пашковой, Аграфены Дурасовой и Екатерины Козицкой.
Надо сказать, что богатство этих наследниц широко
известно На их приданое был построен Пашков дом - Российская государственная библиотека, самое красивое здание Москвы. На
эти же деньги устраивалась типография, собирались коллекции, содержались великосветские и литературные салоны.
История замужества Екатерины Ивановны Мясниковой, опять-таки по семейному преданию, была такова. Князь Г.А. Потемкин
будучи в Симбирске с секретарем императрицы Г.И. Козицким, остановился у Мясникова. Гостей встречала дочь хозяина, которая сразу
им приглянулась. Потемкин, не долго думая, тут же сосватал ее за Козицкого Вступив в брак, Екатерина Мясникова перешла из
раскола в официальное православие. Молодые поселились в Петербурге. Екатерина Ко-зицкая не имела светского образования и не
говорила ни на одном иностранном языке, однако, смогла занять при дворе Екатерины достойное место.
Козицкий умер в
1775 г. Екатерина Ивановна осталась 29-летней вдовой с двумя дочерьми — Александрой и Анной. Анна, хотя и имела вид
расфранченной горничной, вышла замуж первой и в очень знатную семью. Ее муж, князь Александр Михайлович
Белосельский-Бе-лозерский был вдовцом, от первого брака у него осталась дочь Зинаида — знаменитая впоследствии своим
салоном Зинаида Александровна Волконская.
Белосельские польстились на богатства Козицкой, но в остальном выражали
недовольство. «Спесивое родство видело в этом союзе неравный брак, мезальянс, ибо на русском языке для того слова еще не
существовало. А между тем предки отца ее, любимого статс-секретаря Екатерины, умнейшего и просвещеннейшего человека своего
времени, Козицкие, русско-украинского происхождения, долго известны были на Волыни своими богатыми владениями, а одна из
них, яже во святых Параскевия, была основательницею Почаевского монастыря. Но зато мать ее [Анны Григорьевны] имела несчастие
наследовать миллионам дяди своего, купца Твердышева. Богатство родителей с меньшею сестрой разделила Белосельская пополам; но
весь ум их ей одной уступила она», — писал Ф.Ф. Вигель. Об Анне Белосельской он пишет с неприязнью: «Она
казалась мне так скучна, так чванно пришептывала...».
Старшая дочь Александра, которая, если верить
современнику, была гораздо умнее своей сестры, долго не выходила замуж. В конце концов, когда ей было уже 27 лет, выбор ее
пал на французского эмигранта, марсельского дворянина Жана-Шарля-Франсуа де Лаваля. Но браку чуть было не помешала ее мать,
Екатерина Ивановна Козицкая. В дочери волжского паромщика-старообрядца вдруг взыграла аристократическая спесь, а заодно и
религиозная нетерпимость: она считала, что француз Лаваль не пара ее дочери.
Кто-то посоветовал молодым людям обратиться
к самому императору Павлу. Тот потребовал у Козицкой объяснений, почему она не дает своего согласия. «Не нашей
веры», — отвечала она. — «Неизвестно откуда взялся и имеет небольшой чин». Резолюция императора
была краткой: «Он христианин. Я его знаю. Для Козицкой чин весьма достаточный, а потому обвенчать». И дополнительное
повеление: «Обвенчать через полчаса». Лаваль получил приданое поменьше, чем Бело-сельский, но все же огромное: 20
миллионов рублей, завод на Урале, множество угодий и часть Аптекарского острова в Петербурге с великолепной дачей на берегу
Невы.
После свадьбы молодые начали устраиваться в Петербурге. Они приобрели у А.Н. Строганова участок земли на Английской
набережной близ Сенатской площади. Вскоре здесь по проекту архитектора Тома де Томона был построен дом, который стал
известен как своей архитектурой, так и сосредоточенными в нем художественными сокровищами исключительной ценности. В числе
картин было три Рембрандта, в одной из зал пол украшала римская мозаика времен Нерона. Самой замечательной была коллекция
этрусских и египетских древностей. Большая часть собрания Лавалей хранится сейчас в Эрмитаже.
В особняке на
Английской набережной часто бывали Пушкин, Грибоедов, Мицкевич, Лермонтов. Об этом доме говорит Пушкин в «Медном всаднике:
«Тогда на площади Петровой — Где дом в углу вознесся новый, Где над возвышенным крыльцом С поднятой лапой, как живые. Стоят два льва сторожевые — На звере мраморном верхом. Без шляпы, руки
сжав крестом. Сидел недвижный, страшно бледный Евгений...»
В этом доме супруги Лавали прожили до
самой смерти. Иван Степанович, как перекрестили Лаваля в России, умер 20 апреля 1846 г., его жена Александра Григорьевна
— 20 декабря 1850.
У Ивана Степановича и Александры Григорьевны было 4 дочери. Одна из них очень хорошо известна в
русской истории. Это жена декабриста княгиня Екатерина Ивановна Трубецкая. После ссылки мужа, когда Екатерина Трубецкая решила
ехать за ним в Сибирь, родители не только не удерживали ее, но постарались обеспечить максимальный комфорт в поездке, а затем
много помогали декабристам. Правда, они не отказались от светской жизни, что вызывало косые взгляды в обществе.
После
1850 года Веледниково было продано графу Александру Михайловичу Девиер.
Род графов Девиер совершенно неизвестного
происхождения. Появившийся при дворе Петра I португалец Антон Мануилович женился на сестре Меншикова и сделал ослепительную
карьеру. Он был первым генерал - полицмейстером Петербурга. Екатерина I дала ему титул графа. Но неверно выбранная
политическая партия привела Девиера к падению. Он был сослан в Якутск Только Елизавета Петровна вернула его из ссылки,
возвратила имения и звания. Его внуки были известны скандальным поведением. Одного лишили дворянского звания и приговорили
к каторге. Старший внук умудрился завести сразу трех жен. Его потомки от второго и третьего браков не были признаны графами.
Поэтому родословие Девиеров крайне запутанно. Владельцами Веледникова были отставной полковник Александр Михайлович (умер в 1857
году) и его брат (или племянник) отставной ротмистр гвардии Константин Михайлович (1824-1859).