ГЛАВНАЯ   НОВОСТИ   РАСПИСАНИЕ БОГОСЛУЖЕНИЙ   КОНТАКТЫ   КАРТА САЙТА

П.И. Ягужинский

Павел Иванович Ягужинский (1683—1736) — самая яркая фигура среди владельцев села Павловского в XVIII веке. Сподвижник Петра I, он был одним из тех, кого воля великого реформатора извлекла из политического небытия и поставила в один ряд со знатнейшими и прославленными фамилиями.

П.И. Ягужинский родился в Литве (тогда это была составная часть Польши) в семье бедного церковного органиста. В поисках лучшей жизни отец около 1687 г. перебрался со всей семьей в Россию и поселился в Москве, в Немецкой слободе. Сначала он оставайся церковным музыкантом, а потом поступил в военную службу и дослужился до чина майора. Из двух его сыновей Иван ничем не знаменит, а Павлу сразу повезло. Его заметил фельдмаршал граф Федор Иванович Головин и порекомендовал ко двору, куда Ягужинский поступил в чине камер-пажа.

В 1701 г. Ягужинскому представился случай говорить с самим царем. Ясная и красивая речь, умение точно передать суть дела понравились Петру. Он зачислил Ягужинского в Преображенский полк. Здесь молодой гвардеец стал чаще видеться с царем, сблизился с его любимцем Меншиковым и стал быстро возвышаться по службе. Рубежным этапом карьеры Ягужинского в это время стала должность царского денщика. Денщики при Петре выполняли те же функции, что при последующих царях флигель-адъютанты. Они посменно несли дежурство при царе, выполнял различные его поручения, передавал царские распоряжения. Близость к государю давала прямые материальные выгоды. 9 июля 1706 г. Ягужинский получил в вечное владение остров на Яузе, недалеко от Москвы. Кроме того, по своей новой должности он свел знакомство с очень многими людьми, в том числе и со старой знатью, которая ценила преданность русским обычаям и вере. Видимо, в угоду этому кругу, Ягужинский перешел из лютеранства в православие. В 1710 г. он был уже камер-юнкером и капитаном.

Вскоре Павел Ягужинский вступил в брак, престиж и выгодность которого превосходили все ожидания. Его невеста — Анна Федоровна Хитрово — принадлежала к настоящей знати и к тому же принесла ему огромное приданое. Сын безвестного церковного органиста в одночасье стал одним из богатейших людей России.

Фавор Ягужинского у царя был столь явным, что многие ждали, что он пересилит Меншикова. Но видимо, два любимца занимали разные «ниши» в Петровской политической системе: Меншиков больше имел отношение к военным и территориально-хозяйственным делам (он тогда уже был фельдмаршалом и губернатором Ингерманландии), Ягужинский же заявил себя прежде всего как дипломат и администратор. Военные предприятия Ягужинского ограничились участием в неудачном Прутском походе 1911 г. Здесь он получил чин полковника и генерал-адъютанта По своему новому званию он продолжал оставаться при царе и сопровождал его во всех заграничных поездках: в Карл-сбад потом в Торгау, на свадьбу царевича Алексея. Знаком особой царской милости было участие Ягужинского в бракосочетании Петра I и Марты Скавронской, получившей в православии имя Екатерины. Свадьба происходила без особого шума, приглашены были лишь немногие приближенные царя. Ягужинскому было поручено приглашать гостей на свадебный пир и бал.

Большую часть 1713г. Ягужинский провел в Москве. В конце года он был отправлен царем с дипломатическим поручением в Данию, которую желательно было склонить к союзу против шведов. Однако Дания требовала от России за союзническую помощь огромных субсидий на содержание армии. Ягужинский убедился, что посылка его без соответствующих денежных ресурсов только повредила делу, и откровенно написал об этом царю. Петр отозвал Ягужинского в Россию в надежде на перемену настроения датчан. «Авось, — писал он, — по вашем отзыве лучше опямятуются».

Вслед за тем Ягужинский был направлен в Ревель (нынешний Таллинн). Там он собирал информацию о шведском флоте, подкупал с это целью шпионов. В 1715 г. он должен был тайно подготовить выходе море русских фрегатов «Петр», «Павел» и «Самсон». Выполнив это поручение, он вновь был послан с дипломатической миссией, на этот раз сразу к двум дворам — датскому и прусскому.

Датчане по-прежнему оказались неподатливы, а вот прусский король Фридрих-Вильгельм I показал дружеское расположение к царю Петру. Через Ягужинского он получил от русского правителя в подарок две овчинные шубы и несколько черкасских лошадей, а также отряд высокорослых солдат для пополнения своего любимого гренадерского корпуса. В качестве ответного дара в следующем году, когда Петр был в Потсдаме, прусский король подарил ему свой янтарный кабинет из дворца Монбижу. Впоследствии из янтарей этого кабинета в Царском Селе была сделана знаменитая «Янтарная комната».

В эту же поездку Ягужинский хлопотал о династических интересах русского двора — браке одной из племянниц Петра I с герцогом Мекленбургским. Весь 1716 и 1717 год он провел в Европе. В 1718 г. короткий перерыв, и снова дипломатическая миссия. Ягужинский вместе с Я. Брюсом и А. Остерманом был послан на европейский конгресс, который проходил на Аландских островах. Сюда он прибыл, претерпев по пути «такие противности, которых разве хуже одна пропасть», оссия преследовала на конгрессе одну цель — как можно скорее закончить затяжную Северную войну и закрепить за собой не только завоеванную Прибалтику. Карл XII уже был мертв, Швеция истощила свои силы в войне. Но на шведское правительство сильно давила союзная Англия. В результате Ягужинский убедился в правоте слов: «хочешь мира, готовься к войне». Он писал царю, что без еще одного удара по Швеции выгодного мира не заключить. Для подготовки этой операции Ягужинский раздобыл знаменитого лоцмана, хромого Ленца Кюкера, который жил на маленьком островке Балтийского моря. Расспросив местное население, Ягужинский нашел его и отправил к царю. Этот лоцман смог тайно вывести отряд на побережье Швеции. Неожиданное появление русских войск почти в центре страны и победа над шведским флотом при Гренгаме вплотную приблизили Россию к победе.

Следующее дипломатическое поручение привело Ягужинского на другой конец Европы — в Вену. На этот раз главной темой переговоров был брачный проект Петра I — супружество герцога Голштинского с одной из его дочерей. Австрийский монарх был одновременно и главой всех немецких государей. Он тогда именовался императором Священной Римской Империи. Империя была рыхлым, отжившим свой век средневековым образованием. Но без ведома «римского кесаря» не стоило вступать в династические отношения ни с одним немецким князем.

Через этот брак русский царь надеялся повлиять и на шведские дела. Шведская монархия была выборной, Голштинский дом имел серьезные виды на шведский престол. Ничего не могло быть лучше, как иметь в шведских королях своего родственника. Миссия Ягужинского была удачна. Карл-Фридрих Голштинский согласился совершить поездку в Россию, следствием ее был брак герцога со старшей дочерью Петра Анной.

Ягужинский мог снискать себе лавры завершителя двадцатилетней войны со Швецией. В 1721 г. в Ништадте проходил мирный конгресс, которому суждено было поставить точку в Северной войне. Петр 1 для скорейшего заключение мира и согласен был на уступку шведам Выборга. С этой вестью он послал в Ништадт Ягужинского. Но представлявший на конгрессе Россию А.И. Остерман не хотел, чтобы кто-либо вмешивался в его дела. Он попросил своего приятеля, выборгского коменданта И.М. Шувалова задержать у себя Ягужинского под каким-нибудь предлогом. Тот, зная что Ягужинский охотник до праздников и попоек, принял его с размахом. Двухдневная пирушка имела результатом то, что Ягужинский опоздал к заключению мира.

Маленькая неудача не изменила и отношения царя к своему любимцу. Напротив, Ягужинский приближался к вершине своей карьеры. 18 января 1722 г. он был назначен генерал-прокурором Сената. Через несколько дней была обнародована «Табель о рангах». Ранг генерал-прокурора был отнесен к третьему классу, что соответствовало генерал-аншефу по армии или адмиралу на флоте. Из гражданских чинов выше генерал-прокурора были только вице-канцлер и великий канцлер.

Но дело было не в рангах. Генерал-прокурор занял совершенно особое место в системе государственного управления. Он, по словам Петра, «яко око наше и стряпчий о делах государственных должен во всем верно поступать». Для выполнения этой функции он получил некоторые полномочия, которых не имел ни один другой чиновник в государстве. Генерал-прокурор мог выступать с законодательной инициативой, и был изъят из общей подсудности. Его мог судить только сам император. Лишь в случае отлучки государя, по подозрению в государственной измене Сенат мог арестовать и подвергнуть розыску лицо генерал — прокурорского звания.

27 апреля 1722 г. была обнародована «Должность генерал-прокурора» в которой был очерчен круг его обязанностей: «Он помощник царя и заменяет его в Сенате в случае не бытности. Генерал-прокурор повинен сидеть в сенате и смотреть накрепко, дабы Сенат ту свою должность хранил и во всех делах, которые к сенатскому рассмотрению и решению подлежат, истинно, ревностно и порядочно, без по-теряния времени, по регламентам и указам отправлял». Коллегии были поставлены под надзор Ягужинского еще в 1718 году.

Новая должность очень скоро столкнула Ягужинского с сильными персонами, для которых закон был не писан, и прежде всего — со светлейшим князем А.Д. Меншиковым. Трудно было Ягужинскому и в Сенате. Там заседали люди, политический вес которых намного превосходил ресурс новоиспеченного генерал-прокурора. Единства между ними не было, сенаторы постоянно разбивались на партии и враждовали друг с другом. Ягужинский писал царю, что желательно было бы, если бы Сенат «из таких средних людей был сочинен, чтоб сильных споров и браней меньше было». Но Сенат из «средних людей» был бы уже не Сенат, а заурядное бюрократическое учреждение. С коллегиями дела обстояли лучше. Ягужинский был хорошо осведомлен об их устройстве и личном составе. Многих членов коллегий он в свое время сам рекомендовал. Большинство прокуроров в коллегии были назначены с его ведома.

К этому времени Ягужинский стал одним из крупнейших землевладельцев. Его имения, разбросанные по 12 уездам, требовали постоянного внимания. Бесконечные отлучки хозяина и болезнь жены грозили им разорением. Поэтому император особым указом от 20 января 1716 г. повелел назначить специальную комиссию из дворян для надзора за домом и деревнями своего любимца.

Ягужинский, судя по многочисленным воспоминаниям современников, был мастером повеселиться, устроить праздник, затеять танцы. Развлечения тогда тоже были государственным делом, и в этом Ягужинский был первым помощником царю.

В 1718 г. Петр учредил ассамблеи. Устраиваться они должны были три раза в неделю в частных домах. Ассамблеи, написано в Петровском указе, вольное собрание или съезд, не только для забавы, но и для пользы. Здесь всем можно видеть друг друга и о всякой нужде переговорить, узнать последние новости.

Ассамблеи сопровождались обязательными играми и танцами. Кроме общепринятых польского и «миновета» (менуэта), царь вовлекал гостей и в танцевальные затеи собственного изобретения. Там, где места было побольше, танцевали «гросфатер», шуточный танец, который начинался медленно, как похоронный марш, а потом когда оркестр по знаку «маршала» переходил на развеселый лад все бегали друг за другом, кричали, менялись кавалерами. Взмах маршальского жезла, и снова медленное шествие. Те, кто в кутерьме остался без пары, был штрафован кубком «Большого» или «Малого орла» После этого ошт-рафованный уже вряд ли мог стоять на ногах.

Редкая ассамблея проходила без Ягужинского, если он не был в отъезде. Подвыпив, он плясал до упада, и другие под его прокурорским оком не смели отлынивать от принудительной пьянки и веселья. Любил и сам принять у себя гостей и не жалел денег на обстановку, угошение и слуг. Дом Ягужинского был одним из богатейших в Петербурге. Роскошные экипажи генерал-прокурора часто брал напрокат для торжественных приемов сам царь. Из Вены Ягужинский выписал ко двору труппу комедиантов из 12 актеров, исполнявших пьесы на немецком и чешском языках.

Умение Ягужинского устраивать всякие торжества Петр I вспомнил, когда готовился к коронации Екатерины I. Свое собственное провозглашение императором он отметил весьма скромно, но хотел, чтобы коронация жены была обставлена максимально пышно. Видимо, он надеялся что подданные, ослепленные блеском церемонии, забудут о ее невысоком происхождении. По случаю коронации была учреждена особо привилегированная рота драбантов, или кавалергардов. Командиром ее в чине капитана-поручика был назначен Ягужинский, который, таким образом считается первым кавалергардом России. В день коронации, 7 мая 1724 г. он был награжден орденом Андрея Первозванного.

Смерть Петра I положила конец карьере Ягужинского как государственного человека. В последнее десятилетие своей жизни он предстает уже только политическим интриганом, более или менее удачливым. Это было неизбежно. Царь-реформатор был единственной опорой для таких людей как Ягужинский, людей без глубоких корней в русском обществе, подозрительных для старой знати и успевших поссориться со многими из знати новой.

Волны дворцовых переворотов прибивают Ягужинского то к одной, то к другой партии. Сначала мы видим его в лагере сторонников Екатерины I при восшествии ее на престол. Но сразу же за тем он столкнулся с всемогущим князем Меншиковым.

Как-то Ягужинский сказал все, что он думает о «полудержавном властелине», Меншиков угрожал его арестовать. 31 марта 1725 г. Ягужинский явился ко всенощной в Петропавловский собор, встал у правого клироса и, указывая на гроб царя Петра, сказал: «Мог бы я пожаловаться, да не услышит, что сегодня Меншиков показал мне обиду, хотел мне сказать арест и снять с меня шпагу, чего я над собой от роду не видал». Сцена произвела большой переполох. Императрица была так разгневана, что грозила казнью дерзкому генерал-прокурору. Защитил его зять императрицы, герцог Голштинский.

Неприязнь к Меншикову на короткое время сблизила Ягужинского с П. А. Толстым и А.И. Остерманом. Он опять хорошо принят при дворе, награжден орденом Александра Невского, отличается на праздниках и увеселениях и даже пытается донести до императрицы свои мысли о повышении доходов государства. Но придворная конъюнктура опять меняется и оставляет Ягужинского на обочине большой политики.

В 1726 г. был учрежден Верховный Тайный Совет, высший совещательный орган при государе. В него вошли пять сенаторов. Ягужинского в их списке не было. По существу Совет заменял генерал-прокурора, и Ягужинский со своим рангом оказался не у дел. В утешение он получил которой с небольшими перерывами суждено было просуществовать более ста лет. Сведений о ней на этот период практически нет. Точно не известна даже дата ее основания. Но в документах казенной промышленности фабрика оставила след.

Одной из первых крупных мануфактур в Москве был государственный Суконный двор, управлявшийся купеческой кампанией. В 1737 году на него были присланы крестьяне из Павловской вотчины графа Ягужинского. Они проходили там «производственную практику». При этом упоминается, что такой же работой они занимались и у себя в селе. На следующий год фабричные Ягужинского продолжили обучение. Это и есть первое, хотя и непрямое упоминание о Павловской суконной фабрике.

2 октября 1730 г. Ягужинский был восстановлен в ранге генерал-прокурора. 20 декабря ему подчинен Сибирский приказ. 31 декабря он назначен подполковником во вновь учрежденный лейб-гвардии Конный полк (полковником всей гвардии была императрица).

19 января 1731 г. Ягужинский с потомством произведен в графское Российской империи достоинство.

Ягужинский помнил, что не должности решали судьбу человека, а покровительство сильных людей. Он стал «закадычным другом» фаворита императрицы Бирона и осмелел до того, что позволял себе пьяные выходки в присутствии Анны Иоанновны. И все ему сходило с рук. Но беспокойный характер и излишняя болтливость генерал-прокурора расстроили его союз с всесильным временщиком.

Тем временем старинный недруг Ягужинского А.И. Остерман сочинил новое учреждение — Кабинет министров. Ягужинскому в нем места не нашлось. Его прокурорская должность опять делалась излишней Обиженный вельможа не мог сдержать себя: он открыто ругал немцев, а Бирону не только наговорил грубостей, но и обнажил против него шпагу. Все с ужасом ждали царского гнева. Ссылка в Сибирь казалась самым мягким наказанием за такую дерзость.

Но Анна Иоанновна не совсем еще забыла те услуги, которые оказал ей Ягужинский при восшествии на престол. К тому же, тесть Ягужинского, канцлер Г.И. Головкин, тогда первый кабинет-министр, слез но просил императрицу о помиловании зятя. Вместо Сибири он был отправлен послом в Берлин, без особой надобности, но с почетом.

Единственным видимым результатом его пребывания в Пруссии было учреждение в России кадетского корпуса по немецкому образцу. Ягужинский ознакомился с организацией прусских кадетов и предложил императрице завести нечто подобное в Петербурге. Корпус бы открыт 17 февраля 1732 г.

Вообще же, Ягужинский тяготился бессмысленным пребыванием за границей и рвался обратно в Россию. В конце 1734 г. он получил предписание вернуться, не дожидаясь даже своего заместителя на дипломатическом посту. Сразу по возвращении он был назначен кабинет-министром с жалованием в 6000 рублей. Ему возвращался чин обер-шталмейстера. Все это было следствием тех перемен, которые произошли при российском дворе за время его отсутствия. Остерман настолько забрал в свои руки всю политику, что Бирон стал побаиваться его и решил восстановить былую дружбу с Ягужинским. Он рассчитывал на чин обер-шталмейстера (главного правителя императорских конюшен), но редко ездил ко двору. В конце концов, его решили вообще удалить из Петербурга и отправили на польский сейм в Гродно, на котором Россия имела интерес в наследовании Курляндского престола.

Когда Ягужинский вернулся в Петербург, императрица уже лежала при смерти. Меншиков опять постарался сплавить его подальше, в украинскую армию. Но вдогонку Ягужинскому полетело известие о падении «прегордого Голиафа» и приказ Верховного Тайного Совета вернуться в столицу. Ему поручили готовить коронацию нового императора, Петра II.

Коронация должна была состояться в Москве. Сюда переехал двор и центральные государственные учреждения. 10 ноября 1727 г. Ягужинскому был пожалован дом на Знаменке. Не смотря на явные знаки милости со стороны государя, к государственным делам Ягужинского по-прежнему не допускали. Самые крупные его дела за это время -получение для императора ордена Золотого Руна и выписка испанских мулов и лошадей для царской конюшни.

Император Петр II не дожил до коронации — он внезапно умер от оспы. Снова началось междуцарствие. Верховный Тайный Совет решил этим воспользоваться и ограничить самодержавие. Были составлены условия («кондиции») на которых на российский престол приглашалась герцогиня Курляндская, племянница Петра I Анна Иоанновна.

Ягужинский поначалу активно поддержал «затейку» верховников. «Долго ли нам терпеть, что нам головы секут, теперь время, чтобы самодержавию не быть», — якобы были его слова. Но старая аристократия, которая составляла Верховный Тайный Совет — князья Долгорукие и Голицыны — весьма холодно приняли порыв безродного выскочки. К составлению «кондиций» его не допустили.

Тогда Ягужинский от себя лично отправил к будущей императрице гонца с анонимным письмом и устным советом, чтобы Анна не подписывала никаких условий и не ограничивала свою власть, у верховников, мол, нет никакой поддержки. Гонец был перехвачен, но уже на обратном пути. С герцогиней он успел переговорить. 2 февраля 1730 г. в совместном заседании Верховного Тайного Совета, Синода и генералитета, среди заседания Ягужинский был арестован и посажен в Кремлевский каземат. По приезде Анны в Москву и восстановлении самодержавия он был торжественно освобожден.

Награды шли одна за другой. Ему пожаловали еще один дом в Москве, за Яузой, жена его была произведена в статс-дамы. 30 августа 1730 г. последовала высочайшая резолюция на прошение генерала Ягужинского о пожаловании ему в потомственное владение подмосковного села Павловского. Павловская вотчина тогда была огромна: кроме самого села с деревнями и заводом, она включала Сорокинские заводы (на Малой Истре, в пределах нынешнего Костровского сельского округа), сельцо Хмолино Рузского уезда и сельцо Матвейково Дмитровского уезда, а также деревню Мневники (теперь — одноименный район Москвы). На это время в вотчине числилось 1159 душ крестьян м.п.

Павел Иванович немедленно стал хлопотать об усовершенствовании вотчинного хозяйства. Он устроил в Павловском суконную фабрику, тывал что тот сможет хоть как-то противодействовать в Кабинете непогрешимому «оракулу». Ягужинский пережил последнее в своей жизни возвышение. Развязки этой политической коллизии ему не суждено было увидеть.

В январе 1736 г он заболел лихорадкой, которая осложнилась приступами подагры. 6 апреля 1736 г., 52 лет от роду, П.И. Ягужинский умер. На его надгробии в Александро-Невской лавре высечена надпись: «Павел Иванович Ягужинский, генерал-аншеф, кавалер российских орденов, генерал-прокурор, обер-шталмейстер и кабинетный министр Ея Императорского Величества, подполковник Конной лейб-гвардии. Скончался в Санкт-Петербурге 6 апреля 1736, в начале 53 лета славы и вечной памяти достойныя жизни своея».

 

Rambler's Top100