Главной проблемой любого землевладельца России в XVII веке были рабочие руки. Центр Московского государства был опустошен, пашня поросла лесом «в кол и в бревно». Поэтому за крестьян боролись самыми разными способами — привлекали льготами и ссудами, переманивали у соседей, и, наконец, просили у правительства пленных. Пленные попадали в Россию из двух источников. Весь XVII век велась война с Крымским ханством и остатками бывших Казанского и Астраханского царств. Все степняки, попадавшие в Россию с юга, традиционно именовались татарами.

В 1650-х годах Россия вела победоносную войну с Польшей. Очень многие близкие к царскому двору люди пользовались этим, чтобы уве-личить население своих владений.

14 мая 1657 года боярин Б.И. Морозов бил челом государю: «государева жалования вотчины у него в Московском и Звенигородском уезде село Павловское с деревнями, и в те де свои вотчины призвал белорусцев крестьян и ссуду им дал». Морозов просил «тех его крестьян с женами и братьями, и детьми переписать в рожей и приметы, и написать в книге за ним».

Итог этой переписи таков — в Павловском было поселено 77 пленных, а всего по Звенигородской вотчине насчитано более 1000 человек белорусов.

Насколько подробна была эта опись, дает представление ее маленький отрывок: «На боярском дворе Панка Матвеев сын прозвище Ляшко, по осмотру плосколиц, нос прям, глаза серы, волосом — голова и брови иссветлорусы, у правой руки у пальца у перста (т.е. указательного) ноготь попорчен, у левой руки от пальца от перста рубец, росту середнего. У него жена Овдотьица Трофимова дочь, по осмотру плосколица, нос немного вскорой (вздернут), глаза серы..., голова и брови русы, на правой шеке бородавка, в лице яминки от оспы, ростом середняя. У них дочь девка Агафьица, плосколица, нос немного вскорой, глаза серы, волосом — голова и брови русы, отец сказал — пятнадцати лет».

Ниже приводятся отрывки из этой переписи с перечислением только тех крестьян — белорусов, которые имели свои прозвища. Именно эти прозвища могли закрепиться и перейти в родовые фамилии. Остальные же фамилии — отчества ничего не дают для истории крестьянских семей. Чаще всего в переписях названы бесконечные «Федки Васильевы» или «Стенки Ивановы».

В селе Павловском поселились:
«Ондрейко Гаврилов сын, прозвище Санюков.
Котельник Гришка Кириллов сын, прозвище Билимов.
Конюх Васька Михайлов сын, прозвище Мурашка».
Кроме того, старинные дворовые люди села Павловского женились на белорусках:
«Конюх Мишка Потапов сын, прозвище Бушмара.
Конюх Ивашка Татарин.
Конюх Ондрюшка Дементьев сын, прозвище Селезень».
В окрестных деревнях поселились:
«Федка Софронов, прозвище Соловей.
Николко Степанов, прозвише Стуколо.
Самойлик Евсеев, прозвише Яскович Давыдов,
Ондрюшка Моисеев, прозвише Шпилев.
Панка Гарасимов, прозвище Гаврилов.
Мишка Петров, прозвише Мошинеи».

Обшие цифры новопоселенцев были такие: в Олешково-50 крестьян, в Исакове - 21, в Лобанове - 13, в Зеленково - 51 белорус.

Особенно плотно заселили две деревни. Это новоприобретенное Веледниково (85 человек). Среди них:
«Митка Иванов сын, прозвише Щеленко.
Гаврилка Фомин, прозвише Бабенков.
Сенка Андреев, прозвише Соленик.
Алешка Федоров сын, прозвише Шелудяк.
Старинной крестьянин Алешка Иванов, прозвище Зайцев».

Заново была заселена земля у озер — бывший починок, а теперь крупная деревня Новинки.
В ней поселились:
«Сенка Кондратьев сын Счастного.
Илюшка Миронов сын Сушков.
Максимко Анисимов Пушко.
Климко Иванов Сухоносов.
Игнашка и Матюшка Ортемьевы Новиковы».
Всего в Новинки привезли и поселили 55 белорусов.

Разделение на дворы русских и «панских» или «литовских» людей сохранялось несколько лет. Опись 1667 года строго отделяет одну категорию населения вотчины от другой. В деревне Лобановой 16 дворов с 61 крестьянином, а поляков 2 двора (6 человек), в Лешкове 9 дворов (33) и 5 польских (22), в Веледникове в 24 дворах насчитывалось 83 человека (мужского пола), а в 8 «польских» дворах — 25 человек. В деревне «Новинки на Новинковском озере, на Долгом» насчитали 10 дворов с 28-ю крестьянами и 4 польских двора с 14-ю жителями. В деревне Исакове соответственно было 10 дворов (27 человек) и 7 (17) дворов. В Зеленкове соотношение было немного меньше - 8 дворов с 32-мя жителями и 4 «польских» дворов (14).

В целом пленные из Польши составляли около трети крестьян Павловской вотчины. Следующие описи уже их не отличают от коренного населения.

В вотчине бывали случаи побегов, тогда организовывалась погоня. Бывали случаи, когда беглые разыскивались много лет, но, в конце концов, возвращались владельцу. Одна такая погоня описана в письме приказчика в мае 1652 года. Убежали два крестьянина деревни Пис-кова, погоня была снаряжена по всем дорогам — Волоцкой, Можайской, на Онуфриев монастырь. Но многие слуги не подчинились приказу и не поехали ловить беглецов.

Крестьяне, старые и новые кабальные, т.е. лично зависимые люди, работали на боярской пашне, полностью ее обрабатывая. Но все равно рук не хватало. Приходилось привлекать наемную рабочую силу — так называемых «деловых людей». Они также во многом зависели от хозяина, потому, что им выдавалась вперед часть платы за труд для прикрепления к работе. Наемные люди вели себя гораздо свободней, чем господские крестьяне и холопы. Приказчик постоянно жаловался на них: « Писал я прежде сего к тебе, государь, про деловых наемных, что присланы с Москвы, таких в Павловском не бывало, и работать, государь, ленивы гораздо. С Веледникова начали их посылать на Воронине, и они ввечеру не пошли, а во вторник пошли часу в другом дни, и то пошли насилу. И чистили, государь, в Воронине лес до обеда, а после обеда пришел дождь, и они на работу не пошли».

В другом письме он описывает свои отношения с наемными работниками еще резче: «А работают худо, и мы беспрестанно бьемся с ними, что с собаками. А ныне, государь, в середу не пошли на работу 24 человека». Тем не менее, уйти с работы и разорвать договор, деловым людям было очень трудно.

Наказания за провинности крестьян были суровыми, их могли послать в другое село на принудительные работы, часто в кандалах.

Кроме работы на боярской пашне, крестьяне должны были давать массу всяких продуктов. Но в селе, близко лежащим к столице, можно было эти продукты продать и заплатить оброк деньгами. Так, боярин Морозов давал указание собрать деньги за масло, но только у тех крестьян, у которых не пали в мор коровы.

Среди крестьян села Павловского выделялись люди предприимчивые и, как следствие, зажиточные. В приходно-расходной книге Анны Ильиничны упомянуты крестьяне деревни Зеленковой Николай Страшное и Ивашка Федоров. Они были должны боярыне крупную сумму— 250 рублей — и вернули ее. Тот же Николка Страшное продал в хозяйство боярыни куль сушеных снетков за 40 рублей. Крестьянин деревни Лобановой Янка Хлебников одалживал соль помещику Ивану Мартюхину.

За работой в селе наблюдали специальные приставы. Бывали случаи, когда наемные работники жаловались самому боярину и находили управу на своих надсмотрщиков. В 1652 году на расчистке леса пристав Григорий Горин, поняв свои обязанности слишком широко, «деловых перебил всех». Приказчик доносил, что «плеть, государь, у него тяжела добре, и плетью, государь, вышиб было у делового глаз. ...А деловые, государь, хотели бежать все к Москве». Уходить с работы всем вместе, чтобы пожаловаться боярину, не было дозволено. Приказчик отпустил только пострадавшего, но только при условии, что его товарищи наймут на его место человека.

Вина пристава Григория Горина была не в том, что он бил наемного работника, а в том, что он его бил выше нормы и, «не сыскав вины».Резолюция боярина была очень ясной: «Григорья Горина за то, что он деловых бьет и увечит не за вину, бить батогами перед всеми деловыми, чтоб он впредь так не дуровал и деловых не увечил».

В Павловском был постоянно главный приказчик. Но каждое его действие пристально проверялось боярином. Трудно представить степень его несамостоятельности. К примеру, приказчик слал письмо в Москву, чтобы спросить, не пора ли косить луга, — все соседи уже косят.

Боярин разбирал малейший конфликт в своей вотчине. Ему подробно описывали драку священников Благовещенской церкви. Он решал, кого из священников взять на службу.