Морозовы были не только сильным и знатным боярским родом, они были в свойстве с Романовыми. Первая жена Глеба Ивановича Морозова была из рода князей Сицких, а за ее двоюродным дедом была замужем тетка царя Михаила Федоровича, а это считалось по тем временам близким родством. Именно Авдотья Сицкая — Морозова была посаженной матерью на свадьбе царя Алексея Михайловича.

Борис Иванович Морозов родился в конце XVI века. Ко времени прихода к власти новой династии Романовых он был молодым стольником и вместе с братом Глебом подписался под грамотой об избрании царя Михаила Федоровича.

Оба Морозовы были спальниками молодого царя, а значит, очень близкими, «комнатными» людьми. Поэтому именно Борис Иванович был назначен воспитателем долгожданного наследника престола -царевича Алексея Михайловича, которому исполнилось 4 года. В этой деятельности как нельзя ярче проявилась личность Морозова. Он отнесся к своей задаче с такой ответственностью и любовью, что Алексей Михайлович всю жизнь считал его своим вторым отцом.

Борис Иванович считал, что будущий царь должен иметь разностороннее образование. При обучении грамоте использовались западные гравюры и русские лубочные картинки. На них были изображены «небесные беги» (т.е. движение светил), города, животный мир, охота, античные герои и боги. Борис Иванович заказывал царевичу немецкие наряды, что было высшим достижением отечественной моды в это время.

Русскую историю будущий царь изучал по огромному Лицевому своду— летописи с множеством миниатюр.

Воспитанник боярина Морозова Алексей Михайлович много знал, писал хорошим литературным слогом. Но что важнее всего, его личность не была подавлена этикетом и сложными придворными обязанностями. Письма царя к близким людям написаны живым, непосредственным языком.

Морозов, по воспоминаниям современников, жалел о своем недостаточном образовании.

Судя по всему, он был достаточно образован и грамотен, речь шла. по всей вероятности, о знании иностранных языков. Вряд ли боярин свободно читал европейские книги, но интересная и разнообразная библиотека у него была. Часть ее сохранилась в собрании Аптекарского приказа (сейчас в Библиотеке Академии наук). У Бориса Ивановича были издания, вышедшие в Париже, Кельне, Венеции. Это сочинения отцов церкви, исторические труды и книга знаменитого врача Галена. Сохранился рукописный сборник с переводами на русский язык трудов по древней истории, переводы посвящены Борису Ивановичу Морозову.

Морозов был открыт для всех контактов с иностранцами. Опубликован живой и трогательный рассказ секретаря голштинского посольства о том, как Морозов провожал немецких дипломатов, которые уже отплывали на лодках от Москвы. «Подошел Борис Иванович Морозов, доставивший разных дорогих напитков и имевший при себе трубачей своих. Он попросил послов немного пристать, чтобы он мог на прощание угостить их. Послы, однако, отказались, т.к. перед этим он некоторым из нас на соколиной охоте доставил большое удовольствие, то и мы подарили ему серебряный прибор для питья. После этого в особой маленькой лодочке он довольно долго ехал рядом с нами, велев своим трубачам весело играть, а наши им отвечали. Через некоторое время он даже пересел в нашу лодку и пил с нашими дворянами вплоть до утра, после чего он, со слезами на глазах, полный любви и вина, простился с нами».

Самой сильной страстью Бориса Ивановича Морозова была охота. Он держал соколов и охотничьих собак и целый штат охотничьей прислуги. Боярин устраивал охоты, которые одновременно были светскими и дипломатическими приемами, в 1635 голу он принимал голштинское посольство, которое показывало европейские приемы обращения с соколами.

Охотничьи хозяйства были тогда у многих знатных людей. Выписывали кречетов и соколов, обучали их, устраивали многолюдные охоты на птицу. Зимой ходили на волка и «медвежьи потехи».

Морозов настолько приучил своего воспитанника к этой забаве, что царь Алексей Михайлович отправился на охоту через пять дней после своей свадьбы. Царь не просто наблюдал травлю зверя, а сам ходил с рогатиной. Существует легенда, что во время охоты на царя напал огромный медведь, но его спас святой Савва Сторожевский.

В 1645 году Алексей Михайлович наградил боярского охотника Ивана Лукина за то, что «отыскивал диких медведей». В январе 1646 года он два раза охотился на медведей в Павловском, а между охотами был на богомолье в Саввино-Сторожевском монастыре.

Еще больше, чем травлю «красного зверя», царь любил соколиную охоту. Царь Алексей Михайлович был настолько увлечен этой забавой, что при нем и при его участие было составлено целое пособие -«Урядник сокольничьего пути», где описан церемониал посвящение в сокольники. Имена любимых ловчих птиц были у царя в особой книжечке. Сокольники Морозова были лично известны царю и часто им отличались.

Осенью 1645 года во время подмосковной охоты «утек сокол», его поймал сокольник Морозова Клементин Васильев и был награжден дорогим английским сукном. Охотники Морозова не раз получали подобные царские подарки.

Учеба соколов и кречетов была самым большим искусством. В 1657 году случилось так, что у царя с собой не оказалось птиц. Морозов послал за своими соколами, и они вместе смотрели за их вылетом. Соколы были еще не подготовлены к охоте, «их выноска не была закончена». Алексей Михайлович очень подробно описывал все особенности учебы этих птиц.

Сохранилось немало писем царя Алексея Михайловича на охотничью тему. Живой язык этих писем нисколько не устарел, и мы можем оценить страсть и волнение молодого царя. В одном из писем он подробно, с большим знанием дела, описывает подвиги птицы, которую носит Семен Ширяев, сокольник боярина Морозова: «Дикомыт так безмерно хорошо летает, так погнал да осадил в одном конце два гнезда шилохвостей да два гнезда чирят, так в другой погнал, так понеслось одно утя шилохвост, так ея мякнет по шее, так она десятью перекинулась да ушла в воду, а он ея так заразил, что кишки вон, так она поплавала немножко да побежала на берег, а сокол-то и сел на ней».

Алексей Михайлович стал царем в очень юном возрасте. Существует историческое предание, что, умирая, царь Михаил Федорович поручил своего наследника боярину Борису Ивановичу Морозову. Через месяц после смерти отца шестнадцатилетний царь потерял мать. В этой непростой ситуации совершенно понятно стремление Алексея Михайловича отдать всю власть в надежные руки.

К этому времени в России сложилась обстановка, требующая непременных перемен. Прежде всего, это касалось устройства городов, налоговой системы и центрального правительства. Именно эти проблемы и было призвано решить правительство боярина Морозова.

В январе 1646 года юный царь Алексей Михайлович заменил практически все русское правительство. Во главе важнейших приказов он поставил близких людей. Борис Иванович Морозов стал управлять одновременно несколькими приказами. Среди них были Приказ Большой казны (главное финансовое учреждение страны). Иноземный и Стрелецкий приказы. Кроме того, Морозов управлял и приказом Новой четверти, державшей государственную монополию на питейное дело.

Таким образом, воспитателю царя отдавались в руки основы государственной политики — деньги, армия, наемные иностранные специалисты, в том числе и командиры новых регулярных полков.

Под начало Морозова был отдан и Аптекарский приказ, который был одним из важнейших в системе органов управления этого времени, несмотря на его узкотехническое назначение. Приказ осуществлял надзор за врачами, аптеками, приглашал специалистов из-за рубежа, готовил свои кадры, отвечал за медицинскую помошь в войсках. Но главнейшей его функцией была забота о здоровье царя и его семьи. Поэтому при Романовых на должность главы Аптекарского приказа назначались самые близкие к царской семье люди.

Морозов взялся за государственные реформы с такой же хозяйственной хваткой, с какой он управлял своими вотчинами. Основной его задачей было приведение в порядок финансов государства, которые были в плачевном состоянии. Вначале были проведены меры по сокращению расходов на содержание администрации.

Он провел чистку государственного аппарата, сместил многих руководителей приказов и поставил на их места близких людей. Была распущена часть дворцовой и патриаршей прислуги, а жалование остальных сокращено.

То же было сделано и в органах местного управления. Даже в армии были урезаны оклады иностранных офицеров, стрельцов и пушкарей.

Эти, казалось бы, разумные меры привели к противоположному результату. Многочисленные просители были отданы на произвол дьяков и подьячих, которые резко увеличили поборы.

Большие проблемы накопились к этому времени в жизни городов. Городское население было неоднородным. Почти половина жителей городов числилась в слободах монастырей и знати, освобожденных от податей. Морозов начал перепись городов с тем, чтобы государственные налоги платили равномерно все горожане. Естественно, и владельцы, и жители слобод стали в ряды резких противников правительства Морозова.

Нововведения коснулись и торговых людей. Иностранным купцам повысили налоги.

Кроме того, многочисленные прямые подати заменили налогом на соль. И это реформа была последней каплей в чаше возмущения жителей столицы и многих русских городов.

Казалось бы, замена нескольких налогов одним должна была бы облегчить налоговое бремя, но при этом была введена монополия на соль. Соль вздорожала, а т.к. соленая рыба была обязательным продуктом на каждом русском столе, то подорожала и она. Было разрешено открытое употребление табака, за что еще недавно резали носы. Табачная торговля также объявлялась монополией государства.

Реформы Морозова были, безусловно, вызваны требованиями времени. Они во многом выполнили свои задачи. Государственная казна пополнилась, что дало возможность подготовить армию к длительной русско-польской войне. Кроме того, был дан толчок дальнейшему развитию городов и торговли за счет выравнивания налогового бремени В дальнейшем многие начинания Морозова были продолжены.

Реформы Морозова вызвали бурный протест в Москве среди торгового люда и обычного населения. В январе 1647 года царь женился на Марии Ильиничне Милославской. Невеста была выбрана Борисом Ивановичем Морозовым, который вскоре женился на ее сестре. Таким образом, боярин Морозов стал близким родственником молодой царской семьи. Сразу после своей свадьбы царь Алексей Михайлович отменил соляной налог, но правительство Морозова удержалось у власти. Мало того, оно было пополнено Милославскими, родственниками новой царицы, которые не были умелыми администраторами, но рьяно бросились копить богатства. Они ввели новые налоги и ограничения на торговлю, был придуман казенный аршин для измерения тканей с клеймом орла, который стоил в десять раз больше, чем обычный. Никакие жалобы до царя не доходили.

Все это привело к бурным событиям в Москве, которые были поддержаны во многих городах России. Традиционно эти волнения называются «соляным бунтом».

События развернулись в конце мая 1648 года, когда царь возвращался из Троицы.

Толпа остановила его и начала жаловаться на Морозова и его приближенных, которые были известны особенным мздоимством.

Молодой царь беседовал с народом и, вероятно, не дошло бы до открытого бунта, но слуги Морозова бросились бить народ плетьми по головам.

Шведский резидент писал королю о начале событий в Москве: «16 человек из числа челобитчиков были посажены в тюрьму. Тогда остальные хотели бить челом супруге его царского величества..., за ней шел Морозов, челобитье не было принято и просившие разогнаны стрельцами. Крайне возмущенный этим народ схватился за камни и палки и стал бросать их в стрельцов. При этом неожиданном смятении супруга его царского величества спросила Морозова, отчего происходит такое смятение и возмущение, почему народ отваживается на такие поступки и что в данном случае нужно сделать, чтобы возмутившиеся успокоились. Морозов отвечал, что это — вопиющее преступление и дерзость, что молодцов следует целыми толпами повесить».

На следующий день в Кремль вошла огромная толпа москвичей и, когда царь сошел с крыльца, стала ему жаловаться на притеснения. После богослужения восставшие ворвались в Кремль, причем их было столько, что стрелецкие полки не смогли сдержать натиска. И сами стрельцы, тесно связанные с городскими жителями, не хотели останавливать восставших.

Царь сам вышел на крыльцо и пытался уговаривать народ. По сведениям того же шведского резидента, стрельцы не подчинились приказу Морозова и не стали стрелять в толпу.

Автор одной из самых авторитетных книг о московских делах середины XVII века Адам Олеарий так передавал ход событий: «Когда тут боярин Борис Иванович Морозов вышел на верхнее крыльцо и начал именем его царского величества увещевать народ, ... в ответ раздались крики: «Да ведь и тебя нам нужно!» Чтобы спастись от лично ему угрожавшей опасности, Морозов должен был вскоре уйти. После этого чернь напала на дом Морозова, великолепный дворец, находившийся в Кремле, разбила ворота и двери, все изрубили, разбили и растащили, что здесь нашлось.

Они, правда, застали в доме жену Морозова, но не нанесли ей никакого телесного вреда, а сказали лишь: «Не будь ты сестра великой княгини, мы бы тебя изрубили на мелкие куски».

Восставшие разграбили дворец, но, как писал шведский автор, «они взламывали сундуки и лари и бросали в окошко, при этом драгоценные одеяния разрывались на клочки, деньги и другая домашняя утварь выбрасывалась на улицу, чтобы показать, что не так влечет их добыча, как мщение врагу». Часть москвичей забралась в винные погреба, в которых многие и сгорели, когда во дворе боярина начался пожар.

Восставшие разорили дома нескольких бояр и забили палками дьяка, с именем которого связывался соляной налог. Восставшие снова ворвались в Кремль и требовали выдать ненавистных бояр на расправу. Во дворце решили пожертвовать другими боярами. Два начальника приказов были выданы восставшим и растерзаны перед кремлевскими теремами.

Но народ упорно требовал выдачи царского любимца. Родственники царя угощали вином и медом стрельцов, охранявших Кремль, и московских купцов, духовные лица усовещали озлобленный народ. Царь в один из дней вышел к народу и обещал правосудие, льготы, уничтожение монополий и милосердие.

Со слезами на глазах он просил пощадить своего воспитателя. По словам анонимного шведского автора, царь три раза высылал на переговоры к народу патриарха. Наконец, сам «вышел к народу с обнаженной головой и со слезами на глазах умолял и ради Бога просил их успокоиться и пощадить Морозова за то, что он оказал большие услуги его отцу».

В конце концов, Алексей Михайлович обещал отставить Морозова от всех государственных дел. Пользуясь затишьем, Морозова тайно вывезли из Москвы в Кирилло-Белозерский монастырь. Вслед ему царь слал монастырским властям эмоциональные письма. В них он называл боярина своим отцом, воспитателем, приятелем, своей второй натурой. Письма полны опасений за безопасность Морозова. Нигде так не видно, что значил боярин для своего воспитанника, как в этих посланиях в монастырь. Он требовал, чтобы монастырские власти тщательно охраняли Морозова, грозил опалой за оплошность и обещал за все добро, что увидит боярин в Кириллове монастыре, пожаловать их так, что «от зачала света такой милости не видывали».

В конце августа Алексей Михайлович счел, что в городах и особенно в Москве народ поуспокоился, и Морозову неопасно переехать ближе к столице.

Он писал архимандриту Кириллова монастыря: «Как сия грамота к вам придет, известите приятеля моего и вместо моего родного отца, боярина Бориса Ивановича Морозова, что время ему, воспитателю моему, ехать в свою тверскую деревню». А как приедет ко мне Борис Иванович и что про вас скажет, по тому и милость моя к вам будет. И вы отпустите боярина с великой честью, с бережатыми, и велите им беречь его здравие накрепко».

Морозов выехал в свою тверскую вотчину, а оттуда вскоре — в село Павловское. В октябре он уже был в столице на крещении царского первенца.

Правительство Алексея Михайловича в спешном порядке стало готовить новый свод законов. Это и было знаменитое, пережившее полтора века «Соборное Уложение». Его составляла специальная комиссия, но окончательное решение принималось по каждой главе келейно — царем и Морозовым. С этих пор, не занимая никакой административной должности, кроме члена Боярской Думы, Морозов был личным, ближайшим советником царя.

В 1654 году, когда молодой царь решил сам повести войско на польскую войну, Морозов был назначен воеводой в царский полк. Конечно, военными вопросами он не занимался, но его место ближнего советника было официально закреплено.

Это положение Морозов сохранял до своей смерти. В последние годы жизни он тяжело болел. Патриарх Никон, живя в строящемся Новоиерусалимском монастыре, предлагал похоронить боярина в этой «русской Палестине». Но Морозов был похоронен в Кремлевском Чудовом монастыре.

В последний год жизни (1661) он заказал для Успенского Кремлевского собора огромное серебряное паникадило, которое рассматривалось как новое «чудо света». Позднее император Павел воскликнул, глядя на вклад Морозова: «Это настоящий лес». Паникадило безвозвратно погибло во время французской оккупации Москвы в 1812 году.