В 1645 году в Москве венчается на царство государь Алексей Михайлович (1629
– 1676), а через пять лет его воспитатель, "дядька", ближайший друг и любимец боярин Борис Иванович Морозов
(1590 – 1661) начинает в своём родовом имении на территории усадьбы возведение величественного каменного Храма
Благовещения Пресвятой Богородицы. Упоминаемая в 1593 году Благовещенская церковь была деревянной и уже не отвечала требованиям
времени. Замысел боярина был столь грандиозен, что строительство растянулось на десятилетие и, к сожалению, случилось так, что с
1661 года окончанием работ руководила уже вдова Бориса Ивановича – Анна Ильинична Морозова. Благо, эти работы подходили к
своему завершению. Как свидетельствуют архивные материалы, уже в следующем 1662 году для Храма заказываются иконы, а в лето 1663
года главы "опаиваются белым железом". Доподлинно известно, что на строительстве Храма в 1661 – 1662 годах
работал мастер Андрей Моисеев "со товарищи".
Чтобы получить представление о храмовом комплексе, выросшем в
Павловской Слободе, необходимо немного забежать вперед и взглянуть на фото с литографии А.А.Александровского 1878 года. Это
единственный графический документ, на котором архитектурный ансамбль Благовещенской церкви запечатлён практически в неизменном
со дня возведения виде - таким, каким он был задуман изначально.
Храм был поставлен на высоком правом берегу реки Истры и
состоял из двух основных объёмов – собственно храма и расположенной к югу и отстоявшей от него высокой шатровой
колокольни. Мощь каменных стен, лаконичность и соразмерность архитектурных форм, светотеневая пластика фасадов и, конечно же,
потрясающий объём комплекса выводят Благовещенский Храм за рамки провинциального приходского сельского храма. Строгий и
возвышенный, в отсутствие вычурности, стиль, устремлённое в небо семиглавие, столп колокольни очень активного силуэта – во
всем видна претензия на очень высокий статус сооружения. В монументальности и простоте именно храма угадываются определённые
черты сходства с древними московскими соборами, а в художественном образе колокольни – мотивы кремлёвских башен. И,
думается, это не случайно. Стольник Борис Иванович Морозов, безусловно, рассчитывал на приём у себя в поместье высоких
царственных особ. Поэтому он и строил достойный и соответствующий этому замыслу храм, перенося на берега Истры образ
первопрестольной. И действительно, впоследствии в разное время здесь бывали царь Алексей Михайлович и его дети - государи Фёдор
Алексеевич и Иван V Алексеевич, царевна Софья и будущий царь Петр I Великий. Кто-то из них находил здесь кров и отдых, кто-то
– возможность светлой молитвы, кто-то – спасительное убежище.
Великий князь Алексей Михайлович любил ездить в
загородные сёла, отправляясь на богомолье или на свою любимую потеху – охоту. Неоднократно бывал он и в Павловской
Слободе, проездом или в гостях у своего друга боярина Морозова. Любой загородный выезд царя Алексея Михайловича представлял
собой пышное и впечатляющее зрелище. "Государь ехал ночевать, следовательно, шествие открывал постельный возок, при котором
ехали постельничий и стряпчий с ключом, с ними 300 жильцов по три в ряд в цветном платье на лошадях во всякой ратной сбруе. За
жильцами 300 конных стрельцов по 5 в ряд; за стрельцами 500 рейтар, за ними 12 стрелков с долгими пищалями. За стрелками
Конюшенного приказа дьяк, потом государевы седла, жеребцы, аргамаки, кони и иноходцы, 40 лошадей под седлами, наряд на них
большой, цепи гремячие и поводные, кутазы и наузы , седла покрыты покровцами цветными и ковриками золотными. Перед государем у
кареты боярин, подле кареты по правую сторону окольничий. Сам царь в английской карете шестернею, возники (лошади) с немецкими
перьями, на возницах кафтаны бархатные и шапки бархатные с соболем и перьями. С царем в карете четверо бояр. Царевич ехал в
избушке шестернею, с ним сидели дядька его и окольничий; за ним бояре, окольничие, стольники и ближние люди, около избушки
стрельцы. За царевичем ехала царица в каптане в 12 лошадей, с нею мамы и боярыни; за царицею царевны большие и меньшие также, в
каптанах, окруженных стрельцами; за царевнами боярыни верховые, казначеи, карлицы, постельницы, всего каптан 50". Конечно
же, не мог ударить лицом в грязь боярин Морозов ни перед царём земным, ни, тем более, перед Царём Небесным. По замыслу его
вознёсся над рекою чудный и величественный белоснежный Храм как символ Царства Небесного, символ надежды и
спасения.